Книга 4. По­уче­ние 26

I. Преп. Фе­о­до­ра, ныне про­слав­ля­е­мая за свое глу­бо­кое и ис­тин­ное по­ка­я­ние в со­вер­шен­ном ей од­на­ж­ды, по ис­ку­ше­нию, грехе про­тив седь­мой За­по­ве­ди, за свои все­гдаш­ние слезы со­кру­шен­но­го серд­ца, за свои по­дви­ги умерщ­вле­ния плоти с ее стра­стя­ми и по­хо­тя­ми, за свою ве­ли­кую свя­тость жизни после сво­е­го еди­но­крат­но­го па­де­ния и бла­го­на­деж­но­го вос­ста­ния, по­буж­да­ет нас по­бе­се­до­вать с вами о грехе рас­пут­ства в предо­сте­ре­же­ние и уве­ща­ние рас­пут­но­му сыну или до­че­ри.

II. Толь­ко тело его ту­жить будет в нем, и душа его будет пла­кать о нем (Иов. 14:12). Этими сло­ва­ми древ­ней книги свя­щен­ной хочу я на­чать с тобою бе­се­ду мою, воз­люб­лен­ный мой брат, впав­ший в грех рас­пут­ства. Не смот­ри на меня так непри­яз­нен­но, так по­до­зри­тель­но. Зачем этот взгляд недо­воль­ный? Что увле­ка­ет тебя серд­це твое, и что подъ­ем­лют­ся очи твои? (Иов. 15:12). Не врага, не судью, не гроз­но­го об­ли­чи­те­ля ты ви­дишь пред собою; нет, пред тобой стоит тот, кого любил ты когда-то слу­шать, к кому лас­кал­ся ты когда-то со всею дет­скою до­вер­чи­во­стью души твоей. Не го­во­ри в серд­це своем: знаю: на­чи­на­ет­ся про­по­ведь; будут пред­ла­гать со­ве­ты и на­став­ле­ния, пред­пи­сы­вать раз­ные скуч­ные пра­ви­ла, устра­шать угро­за­ми... Что мне оста­лось со­ве­то­вать тебе, чего бы ты ранее не слы­хал? Что про­по­ве­до­вать, чего бы ты уже не знал? Что мне угро­жать?.. По­слу­шай, о, по­слу­шай меня: я буду го­во­рить с тобою так, как го­во­рил бы ты сам с собою, если бы хотя на одну ми­ну­ту за­хо­тел ты войти в себя. Тело твое тужит о тебе, и душа твоя пла­чет по тебе. Что ты был пре­жде? Что ты есть те­перь? И что ста­нет­ся с тобой?

а) Тело твое тужит в тебе, и душа твоя пла­чет о тебе: ты со­всем не тот ныне, что был пре­жде. Друг мой! Ты жил не так еще много, чтобы со­вер­шен­но за­быть свое счаст­ли­вое про­шед­шее; ты жил не так уже и мало, чтобы, с гру­стью вос­по­ми­ная свое про­шед­шее, с чув­ством утра­чен­но­го спо­кой­ствия не об­ра­тить­ся к бла­жен­ным дням невин­но­го дет­ства тво­е­го. Об­ра­тись же, умо­ляю тебя, и душа твоя молит тебя об этом!.. Вспом­ни: ведь тогда, в эти дни бла­жен­ства тво­е­го, тело твое не ту­жи­ло в тебе! Оно было свежо и здо­ро­во, как пре­крас­ный цве­ток от бла­го­род­но­го се­ме­ни; его пи­та­ла и укра­ша­ла рука доб­рой ма­те­ри твоей; его бе­рег­ла и со­гре­ва­ла лю­бовь и лас­ко­вая грудь отца тво­е­го. Чело твое было чисто и ясно; на нем не видно было ни еди­ной чуж­дой черты; а те­перь как непри­ят­но по­ра­жа­ют эти черты на лице твоем, вы­ра­жая над­мен­ность духа тво­е­го! Твои глаза были добры и мирны; самые во­ло­сы твои не были так жест­ки и упря­мы, как ныне... Пом­нит ли это тело твое? Ах, пом­нит, ко­неч­но, пом­нит, что оно было легко и спо­кой­но, как бы­ва­ет спо­кой­на со­весть у доб­ро­го че­ло­ве­ка! Оно тогда не ту­жи­ло, по­то­му что было в со­гла­сии с тобой и с твоей душой.

И душа твоя тогда не пла­ка­ла о тебе. Чья душа лучше твоей могла ра­до­вать серд­це твоих ро­ди­те­лей, кров­ных и дру­зей твоих? Сколь­ко пре­крас­ных на­дежд по­да­ва­ли счаст­ли­вые спо­соб­но­сти твои! Как быст­ро и пра­виль­но раз­ви­ва­лись они! Смот­ря на то, как рав­но­мер­но и со­глас­но рас­кры­ва­ют­ся и дей­ству­ют ду­хов­ные силы твои, я думал и го­во­рил о тебе:

душа его строй­на, как псал­тирь Да­ви­до­ва. Пом­нит ли душа твоя тот свя­щен­ный вос­торг, с ко­то­рым ты вни­мал на­став­ле­ни­ям дру­зей твоих? Пом­нит ли то неизъ­яс­ни­мое на­сла­жде­ние, ко­то­рое на­хо­дил ты в свя­той вере отцев твоих? Пом­нишь ли ты те бла­жен­ные ми­ну­ты, ко­то­рый по­свя­щал на при­леж­ное чте­ние умных и бла­го­че­сти­вых книг? И куда все это де­лось...

По­и­стине, мой друг, при­шел диа­вол, сам диа­вол при­шел и по­хи­тил тебя у нас, унес тебя из рая твоей невин­но­сти и бла­жен­ства.

б) Что такое ты те­перь? Не стану изоб­ра­жать той без­дны, в ко­то­рую низ­ри­нул­ся ты, как дух от­вер­жен­ный; но ты не за­пре­тишь мне се­то­вать о тебе вме­сте с твоим телом и душою. Тело твое тужит, и душа твоя пла­чет о тебе. Тело твое тужит: ты пре­дал его тле­нию по­хо­тей пре­лест­ных, несмот­ря на мни­мое здо­ро­вье твое, тон­кое обо­ня­ние бла­го­че­сти­во­го че­ло­ве­ка уже слы­шит, уже чув­ству­ет запах гре­хов­но­го гни­е­ния от плоти твоей. Над­мен­но, но вме­сте и мрач­но чело твое. Тоск­ли­вы очи твои, несмот­ря на буй­ный смех твой... С каким ужа­сом смот­рю я те­перь на эти, когда-то доб­рые, крот­кие очи, и вижу в них ста­рый цвет, мут­ное дви­же­ние, туск­лый пла­мень стра­стей... Когда ты идешь, твои шаги по­доб­ны бег­ству от­ча­ян­но­го, ко­то­рый ско­рее спе­шит бро­сить­ся в про­пасть. Когда го­во­ришь, твой голос, пре­жде такой мяг­кий, лью­щий­ся, похож те­перь на хрип­лый голос уз­ни­ка, едва слыш­ный из-за стен тем­ни­цы. Когда спишь ты, упо­ен­ный пьян­ством буй­ных стра­стей своих, твое ды­ха­ние, неве­до­мо для тебя са­мо­го, пре­вра­ща­ет­ся в бо­лез­нен­ный стон страж­ду­ще­го. Что все это зна­чит, как не стоны тела тво­е­го в тебе? Да, это оно тужит, оно жа­лу­ет­ся, хотя ты и не слы­шишь, не чув­ству­ешь этих сто­нов, этих жалоб его. А что мне ска­зать о том плаче, ко­то­рым душа твоя пла­чет о тебе? От­ня­та от сей воз­люб­лен­ной дщери воз­люб­лен­но­го Сиона вся кра­со­та ее (Иер. 1:6). По­тем­нел чер­нее сажи бо­го­леп­ный вид ее так, что и не узна­ешь ее. Умо­рил ты жизнь ее в рове стра­стей твоих. Ра­зо­рил ты все, чем она укра­ша­лась. Пла­чем пла­чет­ся она в нощи и слезы на ла­ни­тах ее. О, зачем ты внес чужой огонь в это свя­ти­ли­ще Божие? Зачем по­ста­вил мер­зость за­пу­сте­ния на свя­том месте? Зачем пре­вра­тил храм Гос­по­день в ка­пи­ще идоль­ское и на­пол­нил его ис­ту­ка­на­ми раз­вра­та и пьян­ства? До­се­ле - какую от­ра­ду нашел ты в страш­ном мя­те­же неисто­вых по­хо­те­ний своих, ко­то­рый доб­ро­воль­но воз­двиг ты в душе и серд­це своем? О, не об­ма­ны­вай себя, не ста­рай­ся ута­ить от себя те му­че­ния, ко­то­ры­ми, среди буй­ных твоих ра­до­стей, му­чит­ся дух твой! Ты глу­бо­ко чув­ству­ешь, и душа твоя ве­да­ет, что твое мрач­ное на­сто­я­щее так же не по­хо­дит на твое бла­жен­ное про­шед­шее, как жизнь пад­ше­го духа не по­хо­дит на жизнь ан­ге­ла Божия...

в) Ка­ко­во будет твое бу­ду­щее? Ты не хо­чешь те­перь устре­мить взора сво­е­го в мрач­ную даль гря­ду­щих дней: но, по­верь мне, тело твое ту­жить будет, и душа твоя будет пла­кать о тебе. Не стану угро­жать тебе пра­вед­ным судом Бо­жи­им; тебя осу­дит и уже осуж­да­ет соб­ствен­ная со­весть твоя. Не буду го­во­рить об ужа­сах ада, ко­то­рые ожи­да­ют всех нерас­ка­ян­ных греш­ни­ков: он скоро от­кро­ет­ся в душе и теле твоем. Вот что я тебе скажу, по­слу­шай меня. Ты уже ис­пы­тал ги­бель­ные на­сла­жде­ния нетрез­вой и рас­пут­ной жизни, ты пре­дал им на по­сме­я­ние душу и тело свое: но ты еще не зна­ешь тех гроз­ных сил, ко­то­рые та­ят­ся в душе и теле твоем, и ко­то­ры­ми душа и тело твое будут, в день оный тем­ный и страш­ный, мстить тебе за свое по­срам­ле­ние; ты не ве­да­ешь еще страш­ной тайны без­за­ко­ния, ко­то­рая уже де­ет­ся в ко­стях тела тво­е­го и в по­мыс­лах души твоей. Тело твое, по-ви­ди­мо­му, здо­ро­во и туч­не­ет, но кре­пость его ис­то­ща­ет­ся, самый раз­врат и пьян­ство утон­чит его, дабы ты, сквозь тон­кость его, яснее видел и ощу­щал все ужасы без­за­ко­ния внут­ри себя. Ужели ты не за­ме­ча­ешь, что грехи твои об­ра­ща­ют­ся в при­выч­ку, вхо­дят в плоть и в кровь твою, за­ра­жа­ют душу и тело твое так, что в тебе как бы живет дру­гое какое-то злое су­ще­ство, ко­то­рое на­стой­чи­во, неот­вяз­но тре­бу­ет себе обыч­ной пищи - при­выч­ных гре­хов­ных на­сла­жде­ний? Ужели не чув­ству­ешь, как это злое су­ще­ство на­силь­ствен­но вле­чет тебя к этим на­сла­жде­ни­ям, хотя бы ты и не хотел их? Но, по­верь мне, друг мой: если ты во­вре­мя не оста­но­вишь­ся, не всту­пишь в борь­бу с этим злым на­вы­ком, то скоро на­сту­пит время, когда ты уже не смо­жешь с ним спра­вить­ся: и пла­кать бу­дешь, а все бу­дешь гре­шить!.. Тай­ные по­ро­ки, ко­то­ры­ми те­перь на­пол­ня­ют­ся кости твои, при­рас­тут к сим самым ко­стям, и с ними лягут в землю (Иов. 20:11). Ни­ка­кая сила не в со­сто­я­нии будет разо­рвать страш­ную связь между по­ро­ком и ко­стя­ми тво­и­ми. Зло, ко­то­рое те­перь слад­ко в устах твоих, как мед, пре­вра­тит­ся в желчь ас­пи­дов во чреве твоем, и твои нервы будут со­сать в себя яд ас­пи­дов. Ты уви­дишь, и ты ни на одну ми­ну­ту не бу­дешь в со­сто­я­нии не ви­деть, как без­за­ко­ния твои ходят вслед за тобою, идут впе­ре­ди тебя, из­де­ва­ют­ся над тобою днем, устра­ша­ют тебя ночью. Тогда, о, тогда, мой друг, небе­са от­кро­ют нече­стие твое, и земля во­ста­нет на тебя! (Иов. 20:27).

Не питай, воз­люб­лен­ный мой брат, в серд­це своем злого по­мыс­ла, будто я го­во­рю тебе толь­ко для того, чтобы устра­шить тебя мни­мы­ми гря­ду­щи­ми бед­стви­я­ми. Для чего мне устра­шать тебя тем, что бы­ва­ет дей­стви­тель­но, и что будет с тобою неиз­беж­но, если ты не от­ста­нешь от путей нече­стия тво­е­го? Горе тебе, сын нетрез­вый, сын рас­пут­ный, лег­ко­мыс­лен­но ста­ра­ю­щий­ся пре­вра­тить ис­ти­ну во лжу, горе тебе, если ты слы­шал слова мои те­перь и не хо­чешь по­слу­шать их! Они уве­ли­чат осуж­де­ние твое и умно­жат муки твои, по­то­му что ты знал их и не хотел по­слу­шать. Я знаю, как глу­бо­ко пал ты; не слова, а толь­ко бед­ствия, толь­ко муки души и тела тво­е­го могут спа­сти тебя от ко­неч­ной по­ги­бе­ли!..

III. Гос­по­ди! Пре­жде даже не по­гиб­нем, спаси нас, спаси всех, обу­ре­ва­е­мых нечи­сты­ми стра­стя­ми! Удер­жи нас от нетрез­вой и неце­ло­муд­рен­ной жизни! Спаси нас Твоею все­силь­ною бла­го­да­тью!